Когда я училась в университете, у нас ходила шутка про “тыжпсихолога”.  Это такой несуществующий специалист, который должен умеет и мочь все. Правда первое время мы (тогда еще зеленые студенты)  искренне верили в эти обывательские посылы, и в шутку это превратилось только в момент, когда у нас начала формироваться профессиональная идентичность.

Но шутки шутками, а такой жёсткий стереотип вокруг профессии психолога и психотерапевта все же существует. И все бы ничего, если бы он напрямую не влиял на нашу профессиональную устойчивость и идентичность. Одно дело, когда мы шутим, другое, когда в лицо вам клиент или очередной всезнающий интернет-комментатор заявит, что вы ужасный специалист, вообще психологи так себя не ведут и так далее. Но если спросить, откуда они знают, как ведут себя психологи, окажется, что мы имеем дело со стереотипами или образами, но не с явным пониманием вопроса.

Я думаю, что как раз психолог одна из таких профессий, идентичность и профессиональную Я-концепцию которых атакуют постоянно. Ну, что-то типа врачей, деятельность которых постоянно обесценивают. У нас же это является еще и частью работы с клиентом: ловить чужие проекции, переносы, «растить» клиента, помогать становиться самостоятельным, проживать сепарацию от терапевта. Так же у клиента изначально может быть много тревоги в связи с предстоящим погружением в свои психологические проблемы, поэтому эта тревога может разряжаться претензиями. Плюс есть определенные типы клиентов, которые обесценивают или атакуют все время, типа нарциссов или параноидальных. Ну и в таком случае, основная наша задача сформировать адекватную профессиональную Я-концепцию, устойчивую профессиональную идентичность, чтобы иметь возможность эти атаки выдерживать.

Ну и как уже повелось с темой стереотипов, они возникают не на пустом месте. Тогда давайте разберемся, что из этого правда, а что явное заблуждение.

У Ирвина Ялома есть замечательная цитата об этом, (к сожалению, я не припомню источник), он писал: я не знаю, что делать клиенту с его проблемами, я только знаю, что могу быть рядом, помогать снимать защиты, для того чтобы он понял, что ему нужно и сделал это.

Идеальность собственных взаимоотношений с партерном у психолога не гарантирует, что он сможет помочь своему клиенту с проблемами в отношениях. Мы – психологи – не говорим, что делать, потому что только клиент знает, что ему на самом деле нужно. Более того, проблемы во взаимотношениях у психолога могут быть даже полезны для такого клиента, как источник сопереживания и понимания происходящего на собственном опыте.

Если психолог не осознает своих проблем и ограничений, тогда процесс терапии может стопориться. Например, психолог боится разводиться, а клиент этого хочет. И психолог неосознанно ведет клиента к тому, что это не очень хорошая идея. Но в таком случае тоже не все потеряно, для этого есть супервизия и личная терапия. Важно, чтобы психолог держал руку на пульсе осознаний собственного поведения и рефлексии ошибок работы с клиентами.

Правда в том, что наблюдательность можно тренировать, и с опытом можно замечать закономерности, которые, конечно же могут помочь быстрее понимать некоторых клиентов, узнавать их.

Психолог – человек, он может злиться, тревожиться или быть растерянным. Я могу на сессии сказать, что чувствую тупик, что я потеряла мысль или что тревожусь о клиенте. Мало того, иногда могу с ним заплакать.

Более того, это неофициальная статистика, но по своему опыту скажу, что мне кажется, психологи это достаточно травмированные и чувствительные люди, поэтому они выбирают такую профессию. Кто захочет колупаться в своих и чужих психологических переживаниях добровольно?)))

Важно в таких случаях, чтобы сохранялась терапевтическая позиция. Если психолога унесло вместе с клиентом, он попросту не может быть ему больше полезен. Хорхе Букай однажды писал про клиентку, которая пришла к нему с проблемой созвучной с его внутренним состоянием. Он сказал, что не сможет ей помочь, только мог все время плакать рядом. Кажется, что-то про смерть дочери. Мой тренер из гештальт-института всегда говорила, что не берет в терапию родителей, у которых проблемы с детьми. Потому что она всегда становиться на сторону детей, это тема для нее табу. Мои ограничения проявляются в работе с клиническими случаями или откровенно параноидальными клиентами.

На самом деле мы люди и мы так же ограничены своим опытом и мировоззрением. У нас есть свои убеждения и ценности и мы можем не принимать некоторых клиентов. У Ирвина Ялома даже есть история работы с пациенткой, которая жутко его раздражала. Мы либо развиваемся вместе с клиентами в таком случае (главное чтоб интерес к истории клиента был выше этого раздражения, тогда есть ресурс как-то в этом разбираться), или же можем отказываться от клиента.

Но тут важно разделять клиентов и людей с улицы, грубо говоря. Когда приходит клиент и формируются отношения, когда он рассказывает историю, его намного легче понять и принять, чем сталкивание с чужеродными ценностями просто чужих людей. Мне легко понять клиента, когда я слышу про его опыт. Тогда вроде я вижу, что он не мог сформироваться иначе, это его способ воспринимать мир, который для него самый оптимальный. Но мы не обязаны принимать всех.

Я в таких случаях привожу пример про сантехников. Разве когда сантехник приходит в гости, он везде чинит унитазы? Так же и мы, если я психолог – это не значит, что я должна выслушивать всех и всех принимать. Я в таком случае говорю, что я не на работе.

Профессия все же накладывает отпечаток и мы сложнее смотрим на некоторые вещи, мы склонны размягчать радикальность. Потому что это часть нашей работы в принципе, мы задаем каверзные вопросы, шатаем какие-то установки клиента, которые на данный момент ему вредны. И чаще всего нам проще понять собеседника рядом, если мы смотрим под таким профессиональным углом зрения.

Предлагаю представить следующий образ: я могу видеть свои руки, ноги и свой живот – я могу что-то с ними сделать, а вот свою спину, попу и особенно затылок – не вижу. Вот то же самое про самоосознание и рефлексию – есть вещи, которые только в контакте с другими людьми мы способны увидеть. Наше сознание ограничено по отношению к бессознательному.

На тренинге со мной однажды был такой случай. Я нарисовала девушку, которая идет на бал. Она стояла перед лестницей, вся такая в красивом пышном наряде с большим шикарном бантом. Я описала ее как уверенную, целеустремленную, мотивированную, она шагала на свой бал. Но участники группы мне вернули совершенно другое впечатление, они сказали, что она стоит перед лестницей в неуверенности туда зайти. И в тот момент я заметила, что дорога к лестнице не была прорисована: была девушка, пустота и лестница. И только после такой обратной связи я это увидела и осознала.

Ну, опять же возвращаясь к примеру: свои руки, ноги и живот я могу увидеть. Профессиональное образование и рефлексия помогают замечать и прорабатывать некоторые трудности. Если есть привычка к рефлексии, концентрации на чувствах, активному воображению или записыванию своих снов, то тогда работа по осознаванию точно ведется.

Надеюсь этой статьей я смогу поддержать моих начинающих коллег и помочь им тверже чувствовать свою профессиональную идентичность.