То, что я буду рассказывать в этой статье, касается не только украинцев, но и всех, кто так или иначе эмоционально включается и переживает ситуацию, происходящую сейчас в Украине. Тех, кто был под обстрелами или не был, тех, кто остался или уехал, тех, кто живет далеко или очень близко.

Я хочу поговорить о психологических проблемах общества сейчас, о том как воспринимается и проживается война, что с нами всеми происходит. Эта статья будет носить исключительно психологический исследовательский и поддерживающий контекст, но подозреваю что и здесь может найтись место ненависти, которая сейчас как никогда остро нуждается в выходе.

 

Я думаю, все самое важное уже было давно и неоднократно описано и рассказано. Я говорю о

• Психологии зла, что затрагивает способность человеческой психики регрессировать на архаические уровни, которая стала особо актуальной после феномена нацизма и его деяний,
• я говорю о психологии народов и масс, когда ими овладевают сильные иррациональные идеи, которые могут приводить к ужасным последствиям, что было описано еще в 19 веке Густавом Лебоном,
• вопросы экзистенциального переживания во время войны и концлагерей воплощены в логотерапии Виктора Франкла.

К сожалению, человеческая натура очень несовершенна и выходит так, что эти темы никому не интересны, пока глобальные вопросы бытия не будут заданы человеку прямо в лоб.

 

Сейчас, я хочу коснуться третьего пункта этого списка.

Война поднимает на поверхность и делает обыденными глубокие вопросы бытия человека, и заставляет смотреть на них и переживать их даже тех людей, которые в силу структуры своего характера практически никогда не смотрели в эту сторону или давали достаточно поверхностные и быстро удовлетворяющие их ответы.

Война как пограничная ситуация, выбивающая из под ног почву и качающая или разрушающая все психологические адаптации личности, вызывает ряд сильных экзистенциальных переживаний: бессилие, тревога неизвестности, одиночество, страх смерти, бессмысленность.

Бессилие. Первое чувство, которое возникает в пограничной ситуации войны и становится хроническим, постоянно присутствующим в фоне – это бессилие. Бессилие на что либо повлиять, прекратить, повернуть вспять. Именно бессилие, осознаваемое или неосознаваемое становится почвой для развития всех последующих переживаний и состояний. Бессилие – это самое сложное для переживания чувство, даже в мирное время нам с клиентами требуется много часов терапии, чтобы пустить это переживание к себе, осознать его. Что уж говорить теперь, когда привычный мир и привычные внутренние и внешние опоры рушатся. Мне кажется, с бессилием в этой ситуации нужно поступить так, как в знаменитой пословице – менять то, что можешь изменить и принять то, что не можешь. В любом случае остаются вещи, которые все еще нам подвластны (например, поесть, покормить кота, помочь тому, кто рядом) и именно на них можно опираться сейчас. Очень важно не дать бессилию стать токсичным и всепоглощающим, оставив за собой хоть часть возможности влиять на окружающую реальность.

Одним их ярких следствий бессилия является чувство ненависти. Психика в ситуации пограничности остро поляризуется: добро и зло, хорошие и плохие, правильные и неправильные. Чувство ненависти – это отличное топливо для войны и победы, поэтому оно всячески форсируется средствами массовой пропаганды. Но если для солдата это средство для достижения целей, то переживание ненависти в тылу несет более токсичные для психики последствия. Если человек не сможет реализовать свое чувство ненависти во благо – помощь или работа в тылу, то эта ненависть будет искать своего выхода и распространятся на тех, к кому человек может дотянуться, кого ранить, ужалить, оттолкнуть, побить или лишить жизни. Так систематически проходят чистки друзей в фейсбуке, ссоры с близкими друзьями, выразившими другое мнение или угрозы массовыми расправами над детьми другой национальности. Радикализм упрощает мышление и помогает адаптироваться к сложной реальности. Но за неистовой ненавистью всегда лежит бессилие и боль.

Я присутствовала на бесплатной лекции знаменитого психотерапевта Альфрида Ленгле, ученика Виктора Франкла. Я с нетерпением ждала этой встречи и возможности послушать известного и очень опытного экзистенциалиста в такое смутное и темное время. Но лекцию практически сорвали некоторые из слушателей, грубо вклиниваясь в процесс, перебивая и возмущаясь. Они выплескивали ненависть на того, кто выходил за рамки их полярной системы представлений и говорил о более сложных экзистенциальных вещах, говорил о том, что может поддержать сейчас и с чем важно соприкасаться. Он говорил о процессе дифференциации: возможности смотреть на процессы сложнее и многрагранней, впуская и переживая сложные чувства. Для них это лекция была очень несвоевременной. Только преодолев и пережив эту ненависть, увидев мир шире и объемней, появляется возможность соприкоснуться именно с теми процессами, о которых говорил профессор Ленгле.

Страх смерти. Самая сложная тема, о которой трудно говорить как терапевту так и клиенту, и которую просто нужно выдерживать – это тема смерти. В нашей психике есть интересный феномен: мы можем заменять страх смерти другими страхами, но в корне всего всегда можно нащупать экзистенциальный страх прекращения существования. Даже не стоит особо акцентировать на том, что во время войны страх смерти обретает свою законную жизнь в сознании. Все кто мог не смотреть в лицо смерти, не замечать ее или отворачиваться в мирное время, сейчас отчетливо посмотрели ей прямо в глаза. Я думаю, что бессилие и страх смерти – это два глобальных переживания, которые запускают все остальные экзистенциальные процессы.

Тревога неизвестности. Мы поколение, выросшее в относительно мирное время, слышали о великой войне только из историй наших дедушек и бабушек. Война для нас стала чем-то черно-белым на экране, и немного романтичным, обросшим красивыми историями героизма, любви и победы. Но наши деды рассказывали эти истории без большого энтузиазма и с горечью. Сейчас мы потихоньку сталкиваемся с нестабильностью этого мира, наша базовая потребность в безопасности нарушена. Мир качается и утрачивает стабильность, и я говорю не только о войне в Украине. Никто не знает каким будет будущее, что произойдет завтра и кто из больших политических игроков может вступить в схватку. А вместе с тем, вроде теряется возможность почувствовать связь с будущим, быть уверенным хоть в чем то, ставить хоть какие-то цели и идти к ним. Человек как будто замирает в этой неопределенности. И должен ее выдерживать изо дня в день.

К слову, я всегда осуждающе относилась к людям, критикующим наших дедов за так называемое «совковое» воспитание, поскольку отлично понимала, что люди пережившие голод и войну не могут быть другими. Они были такими, какими было время. Бытие определяет сознание.

У каждого времени свои неврозы — и каждому времени требуется своя психотерапия.
Виктор Франкл

А сейчас на собственном опыте я отлично смогла понять своего дедушку, запасающего мыло, муку и крупы в мешках.  После всего недели в подвале и гигантских очередей в магазинах за продуктами, разрушенных дорог выезда из города и отсутствия эвакуации я приобрела одну интересную привычку. Сейчас я ем так, как будто ем в последний раз. Мне страшно на инстинктивном уровне, что у меня может не будет возможности поесть в ближайшее время. И очень хочется запасаться. Будущее туманно и неизвестно.

Экзистенциальное одиночество. Когда я сидела в подвале я видела взаимоподдержку и необычайное единение между людьми. В общей беде люди сплотились и помогали чем могли. Но еще я наблюдала и другую картину, практически каждый день кто-то отходил в сторону и тихонько на досках в своем углу подвала плакал. На день 5 пришла и моя очередь так тихонько посидеть в углу в слезах. И в этот момент, когда я так плакала, я не хотела ничьей помощи и поддержки, я понимала что никто не сможет помочь, это моя личная экзистенциальная встреча с войной, страхом, крахом моего привычного мира. И такую встречу должен был пережить каждый из нас. Что интересно, спустя практически месяц после этого, я побывала на лекции Альфрида Ленгле, который сказал, как важно сейчас встречаться и проживать свое экзистенциальное одиночество.

Бессмысленность. Потеря смысла сейчас особенно глобальна для людей, которые сильно опирались на материальный мир и очень сложно с ним прощаются. Когда ты долго зарабатываешь на собственное жилье, годами делаешь ремонт или обустраиваешь быт, то в один момент тебе приходиться с этим распрощаться: оставить все и уехать, пребывая в неведении сохранится ли то, что нажито непосильным трудом или будет разворовано мародерами, или же прилетит снаряд и не оставит живого места от твоего уютного когда-то дома. Но это конечно же касается и тех, кто по всему миру сейчас столкнется с инфляцией, увольнениями, подорожанием продуктов, голодом и так далее. В этот момент человек сталкивается с тщетностью своих усилий, с пониманием невозможности контролировать то, что казалось всегда было в его власти. Опора на материальный мир сейчас очень неустойчива и требует от человека переоценки ценностей, где смысл должны обрести другие сферы жизни. Переживание бессмысленности может быть заменено печалью и гореванием, утратой. Но переоценка все равно должна быть произведена. Когда я собирала рюкзак, я забрала с собой несколько смыслов. Один из них – это свой канал. Я думаю, то что мы можем забрать в своей голове и плюс в небольшой рюкзак –  это самое важное для нас, и то что дает смысл в дальнейшем выживании.

Я думаю, что в поиске смысла важно искать какие-то нематериальные опоры. Если материальность и телесность дает нам общее ощущение безопасности, которое безусловно важно, то смысл дает нам безопасность духовную, которая поможет выживать в самых сложных обстоятельствах. Так Виктор Франкл описывал три группы ценностей, которые дают человеку смысл. Ценности переживания, ценности созидания и ценности отношения. Я говорила об этих ценностях в ролике по разбору Побега из Шоушенка (видео).

Для себя я отметила, как сейчас  люди к этим ценностям обращаются: ценности переживания проявляются в военных романах или в чувстве юмора, ценности созидания – в волонтерской деятельности или в донатах пострадавшим. Ценности отношения можно реализовывать в подвале, когда встречаешься с бессилием и невозможностью что-то делать.

Так могу привести свой пример ценностей отношения: я решила для себя, что живу в очень  интересное время, которое я смогу потом воплотить в рефлексии и в создании своих статей и роликов, это поможет мне исследовать еще один большой кусок реальности и стать более полезной людям.

 

Мир шатается. Мир по моему ощущению, и по тому что приносят мне в терапию клиенты – шатается. У кого то больше, у кого то меньше. У кого-то он шатается физически – как взрывы бомб, у кого-то утратой материального, ценностного, смыслового и привычного, у кого он шатается только в идеальной сфере, но все же неустойчивость мы чувствуем.

В этом шатании нам важно найти точки опоры и выдерживания. Точки баланса. Как серфингист на волне. Если он пойдет против волны – она его просто сметет, ему нужно проявлять гибкость чтобы устоять. Сейчас существует множество сметающих с ног волн – волны ненависти сметают в архаические сферы психики, создавая пограничных людей, волны безумного оптимизма – в мир иллюзий, волны безнадежности – в глубокую депрессию. Я тоже чувствую, как периодически каждая из волн цепляет меня и норовит унести. Но есть отличный способ справляться с этими поглощающими энергиями, он был написан Франклом.

Первыми ломались те, кто верил, что скоро все закончится.

За ними идут те, кто не верил, что это когда-нибудь закончится.

Выжили те, кто сосредоточился на своих действиях, без ожиданий того, что может произойти или не случиться.

Виктор Франкл

Все что мы можем делать, это продолжать жить, опираясь на заданные условия жизненной задачи, приняв тот факт, что изменить их не в нашей власти.

Спасибо за внимание. Всем мира!